Михаил Кочетков Скука в деревне. Стучат топорами, И рыбаки возвращаются с дамбы. Все развлеченья ? следить вечерами За фитилем керосиновой лампы. Петь дифирамбы глухому соседу И наводить к его дочери шпалы. Или, все бросив, закутаться пледом И с головой окунуться в журналы. Только не трогают сердце страницы, Глупый роман до конца не дочитан. Ах, героиня кончает в больнице! Как это глупо и нарочито. Только не греют ни лампа, ни шашни С глупой девицей не первого сорта. Скука в деревне. И тянутся пашни От подоконника до горизонта. Скука с утра и до ночи по кругу. Не прерывается скучная стройность. Третьего дня хоронили старуху: Гроб, да с десяток ровесниц покойной. И хоронили без долгих напутствий. Тихо жила, пусть земля будет пухом. Может, немного прибавилось грусти? Впрочем, кто я ей? И что мне старуха? Скука в деревне. И в ставни под вечер Не постучится ни гость, ни прохожий. Видимо, скукою дом мой отмечен. Видно, и я карантином обложен. Заполночь взвоют цепные протяжно. И товарняк вдалеке им подтянет. Но неустанно стоит моя стража ? Скука по сердцу царапнет когтями... Ночью туман опускается с дамбы. И силуэты домов и растений Тонут. На свет керосиновой лампы Вновь выплывают горбатые тени. Все та же сила ведет мою руку, Все те же строки и все те же мысли. Я сам себе сочинил эту скуку. Просто живу и скучаю по жизни... Скука в деревне, ныне и присно...
Re: Михаил Кочетков Супруге (стихи) Автор слов: Михаил Кочетков Люблю весной в начале мая Буквально каждую деталь: В окно жена глухонемая Подслеповато смотрит в даль. Там на заброшенной скамейке, Где скоро будет и жена, Щебечут, словно канарейки, Старушки в пыльных шушунах. Покуда ж пусто свято место, Супруга может помечтать, Ведь в голове её не тесно, Ну, мысли три, от силы пять. Но лишь одна из них неясно Ее сердечко ворошит, Что где-то ждёт её прекрасный Джигит или богатый жид. Ей все равно, еврей, грузин ли, Да хоть татарин, ё-моё, Ей главное, чтобы как Зимний, Он взял бы приступом её. Чтоб, встав на правое колено И руку к сердцу приложив, Ей клялся бы самозабвенно В любви, покуда будет жив. Она мечтает, как ребенок, А я для красного стишка, Бесцеремонный, как подонок, Слежу за ней исподтишка. А мне б схватить ее в охапку, С ней на край свету убежать, Цветов бы подарить охапку, Детей бы малых нарожать… Но нет, я стар, как пень трухлявый, Бессильно даже мумиё. Пускай другой еврей кудрявый Таскает на руках её. Пускай грузин или татарин Цветы ей дарит каждый день. А я за то лишь благодарен, Пусть я трухляв, как старый пень, Но жив пока и жить не лень, Как завещал великий Лень!
